super f*ckin cute©
for шу-шу.
some poems by vero4ka and izybr
Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.
Почву выбили из-под ног - так учись летать.
Журавля подстрелили, синичку выдернули из рук,
И саднит под ребром, и некому залатать.
Жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив.
Рассинхрон, все помехами; сжаться, не восставать.
Пока финка жгла между ребер, еще был жив,
А теперь извлекли, и вынужден остывать.
Мое солнце, Бог не садист, не Его это гнев и гнет,
Только - обжиг; мы все тут мечемся, мельтешим,
А Он смотрит и выжидает, сидит и мнет
Переносицу указательным и большим;
Срок приходит, нас вынимают на Божий свет, обдувают прах,
Обдают ледяным, как небытием; кричи
И брыкайся; мой мальчик, это нормальный страх.
Это ты остываешь после Его печи.
Это кажется, что ты слаб, что ты клоп, беспомощный идиот,
Словно глупая камбала хлопаешь ртом во мгле.
Мое солнце, Москва гудит, караван идет,
Происходит пятница на земле,
Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело,
Полежи в мокрой гальке, тину отри со щек.
Это кажется, что все мерзло и нежило,
Просто жизнь даже толком не началась еще.
Это новый какой-то уровень, левел, раунд; белым-бело.
Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?
Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.
На нем циферки.
Пять.
Четыре.
Три.
Два.
Один.
Просыпаешься - а в груди горячо и густо.
Все как прежде - но вот внутри раскаленный воск.
И из каждой розетки снова бежит искусство -
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.
Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам -
Почему-то не возникает иммунитет.
Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;
Стиснешь руку - а под венец или под конвой, -
Разве важно? Граната служит приправой к пище -
Ты простой механизм себя ощущать живой.
Перед днем рожденья всегда хандреж:
Видел ли Париж? Сделал хоть на грош?
Шутишь - изнутри ж пробирает дрожь;
Что ни говоришь - все кому-то врешь.
Перед днем рожденья всегда мандраж:
Вся горишь, орешь, прямо входишь в раж,
Будто превышаешь хронометраж;
Пропадает сон, нападает жор,
Происходит всяческий форс-мажор:
Ты стоишь над этим как дирижер,
Когда в яме его пожар
Перед днем рожденья ты как Бежар,
Заходящийся в диком танце -
Бьешься так, что сходит случайный жир
А всего-то навсего - пассажир:
Перекур на одной из станций.
СПТД
Нет, доктор, меня не портят - а умирают.
Вспороли все мои струны подряд, пройдохи.
Они меня не умеют. Перевирают.
Фальшивят меня, бросают на полувздохе.
Играют меня по-школьному, зло, громоздко,
Не чувствуют сути! Жалуешься - угрозы.
А если б они прислушались! Если б мозга
Коснулся сигнал - ведь были бы виртуозы!
Но вывернут так - себя не узнаешь в зеркале.
А я открываюсь искренне, без условий.
И плачу: За что ж вы так меня исковеркали?..
Они мне: Да ну, сам черт в тебе ногу сломит.
Мальчишки ведь, дети - что бы хоть понимали!
Хохочут, кричат, с размаху бьют по плечу!
Но вот расшалились, доктор, - и доломали.
Не трогайте, доктор, хватит.
Я не звучу.
***
Накрывают тревогой койки - такой тяжелой, что не засну.
Испариться бы, попросить их меня не трогать.
Я люблю тебя так, как щупают языком кровоточащую десну.
Как касаются пальцем места, где содран ноготь.
Я люблю тебя, как в приемной сидят и ждут.
Побелелые, словно выпаренные, лица.
Ожиданье - такой же спазм: оно крутит в жгут.
Я люблю тебя так, что больно пошевелиться.
Я не жду ничего. Я смирная, будто агнец.
Врач всех нас оглядит и цокнет: "Вот молодцы-то!"
Я люблю тебя так, что это теперь диагноз.
Индуцированный синдром тебядефицита.
***
Да, а лето-то какое.
Все несется кувырком.
Из приемного покоя
Тянет свежим ветерком.
Стекла в длинных грязных каплях.
Птицы высоко летят.
Девушки в больничных тапках
Все похожи на утят.
Тишина, прохлада, благость.
Мысли съело пустотой.
Сестры в капельницы август
Разливают золотой.
Навещать приходят реже -
Дорог внутренний уют.
Скоро мне тебя отрежут
И зашьют.
Смс
Жаль, в моих смс-архивах программы нету,
Что стирала бы слой отмерший в режиме "авто".
Я читаю "ну я же рядом с тобой" - а это
Уже неправда.
Недействительные талоны; ущерб немыслим.
Информация неверна; показанья лживы.
Он писал мне "я тут умру без тебя", но мы с ним
Остались живы.
Я читаю: "Я буду после работы сразу
И останусь" - но не останется. Нестыковки.
Пусть указывают срок годности каждой фразы
На упаковке.
Истечет ведь куда быстрее, чем им поверишь.
И за это им даже, в общем-то, не предъявишь.
Сколько нужно, чтоб написать их? Минуты две лишь
И десять клавиш.
Сколько нужно, чтоб обезвредить их, словно мину
У себя в голове?.. Сапер извлечет из почвы
Как из почты, и перережет, как пуповину
Проводочек: "Эй, половина.
Спокойной ночи".
====================
Алька Кудряшева (Изюбрь)
====================
Ползет-не ползет строчка, плохо идут дела.
Была у меня дочка, тонкая, как стрела.
Ходила за мной следом, касалась меня плечом.
Училась будить лето, учила смеяться пчел.
Ноябрь дождем вертит, взбирается в рукава.
Прозрачная, как ветер. Певучая, как трава.
Я пробовал жить вечно - не выдержал, не могу.
Была у меня свечка - елочка на снегу.
Который там час? Точно не знаю, стрелки в нуле.
Была у меня дочка - лучшая на земле.
На улице мрак - пес с ним, проветрюсь под злой водой.
Училась писать песни и плакать над ерундой.
И мне не ходить в парках, судьбе чужой - не мешать.
Кормила синиц в парках, вязала лохматый шарф.
Жизнь выскочила внезапно, как сердце из-под ребра.
От озера шел запах меда и серебра.
За зиму весна платит, у мира новый виток.
Я дочке купил платья, два платья разных цветов.
Всё, так как она просила и счастью цена - пятак.
Белое - чтоб носила и черное - просто так.
Оставил возле подушки: проснешься - и надевай.
А сам зевнул благодушно и лег себе на диван.
Вот только слезы глотаю, и ломит в висках тоска,
ушла моя золотая, а мог бы не отпускать.
Не буквы - одни точки, часок почитал - слег.
Была у меня дочка, девочка, мотылек.
Так прыгнешь с кочки на кочку и свалишься в никуда.
Сиреневый колокольчик, березовая вода.
Теперь что ни день - вечер, слова - всё равно не те.
Была у меня свечка, искорка в темноте.
Растаять в песке снежном, заснуть, уйти, не глядеть.
Осталась со мной нежность - куда мне ее деть?
Остались со мной краски - тьма неба, белая пыль.
Исчезла моя сказка, начав для себя быль.
Давно уже пилигримы отправились петь на юг.
Она ведь идет мимо - а я и не узнаю.
На улице минус тридцать, ни слова не говоря,
не дочка моя - царица несет на руках царя.
Царица - вязаный свитер, царица - гордая стать.
А рядом идет свита и пробует не отстать.
Обрывки души - сшей-ка, последний - смотри - шанс:
на толстой царевой шейке лохматый смешной шарф.
Царь спящий, как черепаха, закутанный, шерстяной.
Мне кажется, снег пахнет нагретой солнцем стеной.
Это звон в ушах - а вовсе не звон монет,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот,
Я пишу тебе, друг, письмо - зацени момент,
До чего только не доходишь, когда цейтнот.
Очень многие ускользнули в неадекват,
Я пока что вроде держусь еще за нормал,
Этот медный звон - секундами в ряде кварт
Да, у нас декабрь, точнее примерно март,
Мы живем - как будто в кишечнике у кита,
Да, всегда темно, чуть гнилостно и тепло,
Мир пока что держится вроде на трех хитах -
Rolling Stones, товарища Тирсена и Битлов.
Что ни сделаешь - так всё время себе во вред,
Жизнь бежит вперед, учеба-любовь-еда.
У меня в клавиатуре - дедушка Фрейд,
Вместо "как дела" он пишет "ну, как елда".
Я пишу письмо, часа через два зачет,
Я не сдам его - я знаю наверняка.
И единственное, что мы можем сказать: "За чо?!"
Обратив глаза к сереющим облакам.
У меня на ужин пиво и колбаса.
Пять утра, а что поделаешь, я учусь.
У меня цейтнот. Я знаю, что написал.
Но цейтнот от этого меньше не стал ничуть.
Я такой как был - угрюм и на лбу вихры,
Просто стал занудней где-то годка на два
Я пишу тебе, друг, письмо - не хухры-мухры
В пять утра в разумный ряд составлять слова.
Ты хоть рад письму-то? Впрочем, не отвечай,
Я пишу и мне от этого хорошо.
Я хочу тебя нынче слышать - твою печаль,
Твой промокший голос, спрятанный в капюшон.
На столе бумага, пепел и черти что,
Яркий постер про какой-то цветной курорт.
Мокрый зимний март шевелится между штор,
Забирается теплым кашлем в усталый рот.
А у вас бывает, чтобы всегда темно?
Раскажи, ты, кстати, решил - так to be or not?
А она - всё так же учится рисовать?
Всем привет, извини, до встреч, у меня цейтнот,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот
И ночная лампочка ценностью в тридцать ватт.
some poems by vero4ka and izybr
Мое солнце, и это тоже ведь не тупик, это новый круг.
Почву выбили из-под ног - так учись летать.
Журавля подстрелили, синичку выдернули из рук,
И саднит под ребром, и некому залатать.
Жизнь разъяли на кадры, каркас проржавленный обнажив.
Рассинхрон, все помехами; сжаться, не восставать.
Пока финка жгла между ребер, еще был жив,
А теперь извлекли, и вынужден остывать.
Мое солнце, Бог не садист, не Его это гнев и гнет,
Только - обжиг; мы все тут мечемся, мельтешим,
А Он смотрит и выжидает, сидит и мнет
Переносицу указательным и большим;
Срок приходит, нас вынимают на Божий свет, обдувают прах,
Обдают ледяным, как небытием; кричи
И брыкайся; мой мальчик, это нормальный страх.
Это ты остываешь после Его печи.
Это кажется, что ты слаб, что ты клоп, беспомощный идиот,
Словно глупая камбала хлопаешь ртом во мгле.
Мое солнце, Москва гудит, караван идет,
Происходит пятница на земле,
Эта долбаная неделя накрыла, смяла, да вот и схлынула тяжело,
Полежи в мокрой гальке, тину отри со щек.
Это кажется, что все мерзло и нежило,
Просто жизнь даже толком не началась еще.
Это новый какой-то уровень, левел, раунд; белым-бело.
Эй, а делать-то что? Слова собирать из льдин?
Мы истошно живые, слышишь, смотри в табло.
На нем циферки.
Пять.
Четыре.
Три.
Два.
Один.
Просыпаешься - а в груди горячо и густо.
Все как прежде - но вот внутри раскаленный воск.
И из каждой розетки снова бежит искусство -
В том числе и из тех, где раньше включался мозг.
Ты становишься будто с дом: чуешь каждый атом,
Дышишь тысячью легких; в поры пускаешь свет.
И когда я привыкну, черт? Но к ручным гранатам -
Почему-то не возникает иммунитет.
Мне с тобой во сто крат отчаяннее и чище;
Стиснешь руку - а под венец или под конвой, -
Разве важно? Граната служит приправой к пище -
Ты простой механизм себя ощущать живой.
Перед днем рожденья всегда хандреж:
Видел ли Париж? Сделал хоть на грош?
Шутишь - изнутри ж пробирает дрожь;
Что ни говоришь - все кому-то врешь.
Перед днем рожденья всегда мандраж:
Вся горишь, орешь, прямо входишь в раж,
Будто превышаешь хронометраж;
Пропадает сон, нападает жор,
Происходит всяческий форс-мажор:
Ты стоишь над этим как дирижер,
Когда в яме его пожар
Перед днем рожденья ты как Бежар,
Заходящийся в диком танце -
Бьешься так, что сходит случайный жир
А всего-то навсего - пассажир:
Перекур на одной из станций.
СПТД
Нет, доктор, меня не портят - а умирают.
Вспороли все мои струны подряд, пройдохи.
Они меня не умеют. Перевирают.
Фальшивят меня, бросают на полувздохе.
Играют меня по-школьному, зло, громоздко,
Не чувствуют сути! Жалуешься - угрозы.
А если б они прислушались! Если б мозга
Коснулся сигнал - ведь были бы виртуозы!
Но вывернут так - себя не узнаешь в зеркале.
А я открываюсь искренне, без условий.
И плачу: За что ж вы так меня исковеркали?..
Они мне: Да ну, сам черт в тебе ногу сломит.
Мальчишки ведь, дети - что бы хоть понимали!
Хохочут, кричат, с размаху бьют по плечу!
Но вот расшалились, доктор, - и доломали.
Не трогайте, доктор, хватит.
Я не звучу.
***
Накрывают тревогой койки - такой тяжелой, что не засну.
Испариться бы, попросить их меня не трогать.
Я люблю тебя так, как щупают языком кровоточащую десну.
Как касаются пальцем места, где содран ноготь.
Я люблю тебя, как в приемной сидят и ждут.
Побелелые, словно выпаренные, лица.
Ожиданье - такой же спазм: оно крутит в жгут.
Я люблю тебя так, что больно пошевелиться.
Я не жду ничего. Я смирная, будто агнец.
Врач всех нас оглядит и цокнет: "Вот молодцы-то!"
Я люблю тебя так, что это теперь диагноз.
Индуцированный синдром тебядефицита.
***
Да, а лето-то какое.
Все несется кувырком.
Из приемного покоя
Тянет свежим ветерком.
Стекла в длинных грязных каплях.
Птицы высоко летят.
Девушки в больничных тапках
Все похожи на утят.
Тишина, прохлада, благость.
Мысли съело пустотой.
Сестры в капельницы август
Разливают золотой.
Навещать приходят реже -
Дорог внутренний уют.
Скоро мне тебя отрежут
И зашьют.
Смс
Жаль, в моих смс-архивах программы нету,
Что стирала бы слой отмерший в режиме "авто".
Я читаю "ну я же рядом с тобой" - а это
Уже неправда.
Недействительные талоны; ущерб немыслим.
Информация неверна; показанья лживы.
Он писал мне "я тут умру без тебя", но мы с ним
Остались живы.
Я читаю: "Я буду после работы сразу
И останусь" - но не останется. Нестыковки.
Пусть указывают срок годности каждой фразы
На упаковке.
Истечет ведь куда быстрее, чем им поверишь.
И за это им даже, в общем-то, не предъявишь.
Сколько нужно, чтоб написать их? Минуты две лишь
И десять клавиш.
Сколько нужно, чтоб обезвредить их, словно мину
У себя в голове?.. Сапер извлечет из почвы
Как из почты, и перережет, как пуповину
Проводочек: "Эй, половина.
Спокойной ночи".
====================
Алька Кудряшева (Изюбрь)
====================
Ползет-не ползет строчка, плохо идут дела.
Была у меня дочка, тонкая, как стрела.
Ходила за мной следом, касалась меня плечом.
Училась будить лето, учила смеяться пчел.
Ноябрь дождем вертит, взбирается в рукава.
Прозрачная, как ветер. Певучая, как трава.
Я пробовал жить вечно - не выдержал, не могу.
Была у меня свечка - елочка на снегу.
Который там час? Точно не знаю, стрелки в нуле.
Была у меня дочка - лучшая на земле.
На улице мрак - пес с ним, проветрюсь под злой водой.
Училась писать песни и плакать над ерундой.
И мне не ходить в парках, судьбе чужой - не мешать.
Кормила синиц в парках, вязала лохматый шарф.
Жизнь выскочила внезапно, как сердце из-под ребра.
От озера шел запах меда и серебра.
За зиму весна платит, у мира новый виток.
Я дочке купил платья, два платья разных цветов.
Всё, так как она просила и счастью цена - пятак.
Белое - чтоб носила и черное - просто так.
Оставил возле подушки: проснешься - и надевай.
А сам зевнул благодушно и лег себе на диван.
Вот только слезы глотаю, и ломит в висках тоска,
ушла моя золотая, а мог бы не отпускать.
Не буквы - одни точки, часок почитал - слег.
Была у меня дочка, девочка, мотылек.
Так прыгнешь с кочки на кочку и свалишься в никуда.
Сиреневый колокольчик, березовая вода.
Теперь что ни день - вечер, слова - всё равно не те.
Была у меня свечка, искорка в темноте.
Растаять в песке снежном, заснуть, уйти, не глядеть.
Осталась со мной нежность - куда мне ее деть?
Остались со мной краски - тьма неба, белая пыль.
Исчезла моя сказка, начав для себя быль.
Давно уже пилигримы отправились петь на юг.
Она ведь идет мимо - а я и не узнаю.
На улице минус тридцать, ни слова не говоря,
не дочка моя - царица несет на руках царя.
Царица - вязаный свитер, царица - гордая стать.
А рядом идет свита и пробует не отстать.
Обрывки души - сшей-ка, последний - смотри - шанс:
на толстой царевой шейке лохматый смешной шарф.
Царь спящий, как черепаха, закутанный, шерстяной.
Мне кажется, снег пахнет нагретой солнцем стеной.
Это звон в ушах - а вовсе не звон монет,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот,
Я пишу тебе, друг, письмо - зацени момент,
До чего только не доходишь, когда цейтнот.
Очень многие ускользнули в неадекват,
Я пока что вроде держусь еще за нормал,
Этот медный звон - секундами в ряде кварт
Да, у нас декабрь, точнее примерно март,
Мы живем - как будто в кишечнике у кита,
Да, всегда темно, чуть гнилостно и тепло,
Мир пока что держится вроде на трех хитах -
Rolling Stones, товарища Тирсена и Битлов.
Что ни сделаешь - так всё время себе во вред,
Жизнь бежит вперед, учеба-любовь-еда.
У меня в клавиатуре - дедушка Фрейд,
Вместо "как дела" он пишет "ну, как елда".
Я пишу письмо, часа через два зачет,
Я не сдам его - я знаю наверняка.
И единственное, что мы можем сказать: "За чо?!"
Обратив глаза к сереющим облакам.
У меня на ужин пиво и колбаса.
Пять утра, а что поделаешь, я учусь.
У меня цейтнот. Я знаю, что написал.
Но цейтнот от этого меньше не стал ничуть.
Я такой как был - угрюм и на лбу вихры,
Просто стал занудней где-то годка на два
Я пишу тебе, друг, письмо - не хухры-мухры
В пять утра в разумный ряд составлять слова.
Ты хоть рад письму-то? Впрочем, не отвечай,
Я пишу и мне от этого хорошо.
Я хочу тебя нынче слышать - твою печаль,
Твой промокший голос, спрятанный в капюшон.
На столе бумага, пепел и черти что,
Яркий постер про какой-то цветной курорт.
Мокрый зимний март шевелится между штор,
Забирается теплым кашлем в усталый рот.
А у вас бывает, чтобы всегда темно?
Раскажи, ты, кстати, решил - так to be or not?
А она - всё так же учится рисовать?
Всем привет, извини, до встреч, у меня цейтнот,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот
И ночная лампочка ценностью в тридцать ватт.
@темы: Полозкова, стихи (чужие),стихи не бывают чужими(с),запомнить.
-
-
20.06.2010 в 17:27Обожаю и Полозкову, и Кудряшеву.
Спасибо)